ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ

Оглядываясь на годы занятий в классе Шостаковича, я все чаще ловлю себя на мысли, что больше всего это было — воспитанием — в широком смысле этого слова. В этом отношении Шостакович был истинным хранителем традиций русского музыкального образования, традиций школы Римского-Корсакова. Деления на «низкие» и «высокие» жанры он не признавал. И от нас он требовал, чтобы мы пробовали себя в разных жанрах: «Композитор должен уметь писать все». Он мог быть очень разным: замкнутым и открытым. То из него, как говорится, «слова не вы тянуть», а то он мог оживленно и увлекательно говорить о чем-то, близком ему в этот момент, довольно продолжительное время. Он бывал нескрываемо ироничным и беспомощно-трогательным (например, когда снимал очки). Мы видели его страдающим (от пустословия, лести, лицемерия или пошлости) и смеющимся от души (как смеются дети). От его фигуры всегда веяло силой. И дело не только во внутренней силе (мы буквально чувствовали в его присутствии излучение волн какого-то мощного «силового поля»). И не только в огромном мужестве, с которым он переносил свалившиеся на него болезни, и как ни горько ему было сознавать, что жизнь подходит к концу, никаких жалоб и сетований на судьбу с его стороны не было. Быть может, лишь отголоски этой горечи в его последних сочинениях. …Наивными представляются попытки трактовать так или иначе его произведения, искать в них какой-то подтекст, противоположный тому, что он высказывал сам. Если хочешь понять, каким он был человеком, лучше всего вслушаться в его музыку еще и еще раз, вслушаться без ложной предвзятости и предубежденности. И тогда он предстанет таким, каким он был — человеком большой души, потрясающей искренности, огромного ума и чистого сердца, непримиримым противником зла и насилия над личностью, горячим защитником человека и человечности...

Заслуженный деятель искусств России
профессор
Н. А. Мартынов
По материалам статьи «Уроки Шостаковича»
(Международный симпозиум,
посвященный Дмитрию Шостаковичу. Кельн. 1985)

Назад